Болевая точка казахстанского бизнеса сегодня — хронический дефицит «живых» денег. Ликвидность исчезает из оборота, а сами наличные превращаются в стратегический ресурс — такой же, как нефть, считает управляющий партнер консалтинговой компании Atlas Partners Дамир Мусин. Поговорили с экспертом о трендах, охоте за ликвидностью, кассовых разрывах и возвращении бартера.
Наш эксперт
Дамир Мусин. Управляющий партнер консалтинговой компании Atlas Partners. Учредитель компании SmartkozAI.
Коротко. Главная проблема казахстанского бизнеса в конце 2025 года
По мнению Мусина, сегодня главная тревога казахстанского бизнеса — не налоги, не конкуренты, не даже вездесущие проверки. Все куда прозаичнее: у компаний просто… заканчиваются деньги. Отсутствие ликвидности приводит к кассовым разрывам, замораживанию сделок и даже возрождению бартера — практики, которую казахстанский бизнес не видел со времен 90-х. Это происходит на фоне того, что маржинальность производственных компаний просела до 10-15%: спрос слабый, конкуренция растет, а демпинг со стороны России и Китая давит так сильно, что многие предприниматели всерьез начали считать, что конкурировать с ними можно только двумя способами:
- Стать сверхэффективным,
- Или стать… сверхнаивным.
Деньги уходят на депозиты, а не в бизнес
Дамир Мусин отмечает: в этих условиях у инвесторов формируется новый тренд — направлять ликвидность в депозиты и хедж-фонды с доходностью 18-20% годовых, хотя это и доступно далеко не всем. Это становится куда более рациональным решением, чем инвестиции в производство с его рисками и доходностью в 10-15%.
— В экономике стало мало ликвидности, — говорит Дамир Мусин. — Когда базовая ставка — 18%, а депозиты дают 16-18%, у предпринимателя исчезает мотив инвестировать в реальный сектор. Дешевле и безопаснее держать деньги в банке. Почему? Потому что «высокая доходность без головной боли» звучит привлекательнее, чем «завод, 200 сотрудников и вечный ремонт станка № 7».
Так кэш становится дефицитом. В буквальном смысле — ресурсом, за который идет конкуренция. Именно поэтому сделки переносятся, платежи задерживаются, и все чаще звучит фраза: «на рынке нет наличности». Кэш превращается в стратегический ресурс: его мало, он всем нужен, и именно от него зависит, кто на рынке выживет, а кто уйдет в историю — как те компании, про которые все говорят: «у них вроде были хорошие намерения».
Почему наличность превратилась в нефть?
— Вы говорите, что кэш сегодня — это новая нефть. Что стоит за метафорой?
— Это не образ ради красоты. Сегодня ликвидность — исчезающий стратегический ресурс. Из-за высокой базовой ставки деньги подорожали настолько, что бизнесу стало выгоднее не развивать производство, а просто держать ликвидность на депозитах. То есть кэш перестал быть «мелочью в обороте» и стал инструментом выживания и роста — особенно в кризисные периоды.
Когда ставки по депозитам достигают 16-18%, а кредиты — 21-27%, кэш становится ресурсом, который решает все. Кто переживет кассовый разрыв, кто сможет купить актив со скидкой, в конце концов, кто останется на рынке после падения и дождется фазы восстановления.
Почему «охота за ликвидностью» стала трендом?
— В мировом контексте накопление ликвидности — обычная цикличность. Почему в Казахстане это сейчас ощущается особенно остро?
— Казахстан вошел в период сжатия ликвидности. Несколько факторов сошлись одновременно. Во-первых, очень высокая базовая ставка. Нацбанк поднял ее до 18% — и это мгновенно высосало деньги из оборота. Депозиты стали сверхпривлекательными: 16-18% для физлиц, 15-17% для компаний. Деньги ушли в банки.
Как следствие, кредиты подорожали, стало невозможно инвестировать в оборотные средства, оборудование. Средняя ставка по кредитам для МСБ сегодня — 21-27%. При маржинальности промышленных предприятий 10-15%, запускать проекты экономически бессмысленно.
Во-вторых, у нас проблема монетизации — наличия денежной массы в экономике. Это ключевой момент, о котором редко говорят. Коэффициент монетизации экономики Казахстана — 36-39% ВВП. В России — ~55-60%.
В ЕС — 100%+. В США — около 90%. Это значит простую вещь: денежной массы недостаточно, чтобы обеспечить обороты бизнеса и инвестиционный спрос.
В-третьих, выросла доля наличных у населения. По данным Нацбанка, объем наличных в обращении вырос примерно на 14-15% год к году. Но у бизнеса при этом кэша стало меньше — он переместился в депозиты либо ушел в «наличку под подушкой». Это создает парадокс: население копит, а бизнес испытывает голод.
Кассовые разрывы и возвращение бартера
— Какие последствия уже заметны для компаний?
— Кассовые разрывы стали нормой, сделки откладываются, а что хуже — мы наблюдаем осторожное возвращение практики, которую казахстанский бизнес видел в последний раз в 1990-е. Да-да, бартер. Хорошая новость: это романтично. Плохая: романтика заканчивается, когда бухгалтер спрашивает: «И что я с этим трактором запишу в оборот?»
И начался процесс удешевления активов. Компании с разрывами начинают продавать активы со скидкой, иногда срочно, чтобы покрыть обязательства. Это приводит к естественной консолидации активов в руках тех, у кого есть ликвидность — и это всегда происходит в периоды сжатия. Подобная стратегия встречается и в мировой практике, это вообще классическая схема, которую любит, например, известный американский инвестор Уоррен Баффет. В предкризисные годы, замечая тренд нисходящей динамики, он «переворачивается» в кэш, ждет, и скупает обесценившиеся, но перспективные активы. Искусство инвестора как раз в том, чтобы предвидеть движение рынков, в том числе цикличность, и — в нашем случае — успеть перевести все в ликвидные средства. Активы обесценятся больше, чем наличка.
Мировая практика: зачем крупные инвесторы держат кэш
— Вы упомянули Баффета — но это же другой регион, другая экономика. Насколько мировой опыт применим к Казахстану?
— Принцип одинаковый: в фазах неопределенности лучшая стратегия — иметь ликвидность.
Баффет перед кризисом 2007 года держал огромный объем кэша, ждал падения, покупал активы со скидкой. Это классика.
Но есть различия:
- В США инфляция 3-4%, в Казахстане — 10-14%;
- Доллар — стабильная валюта, тенге — нет;
- В США сотни вариантов инвестирования, у нас — депозит или завод.
Поэтому в Казахстане кэш — еще более чувствительный инструмент. Он обесценивается быстрее, но и падение активов у нас иногда резче. Это делает «кэшевую стратегию» одновременно и рискованной, и выгодной.
— Что делает казахстанский контекст особенным?
— Три ключевых отличия. Первое — слабая валюта. Тенге реагирует на внешние шоки: нефть, металлы, геополитика. Это усиливает спрос на долларовую ликвидность.
Второе — ограниченный финансовый рынок. Фондовый рынок неглубок, корпоративных облигаций мало, структурных продуктов практически нет. У бизнеса выбор простой: или депозит, или высокорисковый проект.
И третье — инфляционная среда и дорогие деньги. Даже субсидируемые ставки через «Даму» не покрывают реальную потребность. Объем субсидируемых программ — около 800-900 млрд тг, а спрос МСБ — 6-7 трлн тг. То есть система не обеспечивает бизнес дешевыми ресурсами.
Почему активы дешевеют прямо сейчас
— Видите ли вы признаки того, что активы в Казахстане уже становятся «дешевыми»?
— Да, и это уже реальность. Растет количество непрофильных активов квазигоссектора, выставленных на продажу. Это тренд последних двух лет: госкомпании сокращают избыточные структуры.
Частные предприятия продаются быстрее и дешевле. Многие компании выставляют активы с дисконтом: складские помещения, мелкое производство, транспортные парки. Отрасли, чувствительные к ставке, теряют стоимость. Строительство, легкая промышленность, логистика — в них особенно заметны разрывы.
Появились случаи, когда активы уходят за 30-40% от оценочной стоимости. Это не единичные истории — это уже новая нормальность
Что это значит для бизнеса в 2025 году
— Мы находимся в начале этого тренда или в его середине?
— Я считаю, что Казахстан сейчас в середине цикла сжатия ликвидности. Это как марафон, где никто не знает дистанцию, но все точно уверены: пить воду надо экономно. И пока базовая ставка остается высокой, ликвидность будет концентрироваться в депозитах, а не в производстве. Это значит, что спрос на кредиты будет снижаться — они слишком дорогие. Активы будут дешеветь — и это уже происходит. Производство встанет на паузу — в том смысле, что запуск новых проектов ограничен. Победят те, кто удержит кэш и сможет войти в фазу роста с ликвидностью. Вот так мы и входим в период, когда деньги стоят дороже, чем активы. И пока ставка остается высокой, роль кэша в Казахстане только усилится.