«Мы видим рост двойной и даже тройной занятости». Почему инфляция и низкие зарплаты заставляют казахстанцев искать вторую работу

Рост цен и падение доходов остаются ключевыми социальными вызовами в Казахстане. Эти факторы стимулируют трудовую миграцию и происходят на фоне общего снижения доверия к государственным институтам.

Digital Business узнал у социолога и директора Исследовательского центра PaperLab Серика Бейсембаева, почему казахстанцы не рассчитывают на пенсию, чего ждать от анонсированной парламентской реформы и как разрыв в доходах и «лояльный» средний класс влияют на стабильность в стране.

Об эксперте

Серик Бейсембаев — социолог, директор исследовательского центра PaperLab. Более 15 лет в аналитике. Специализация: опросная социология, изучение общественного мнения, политические процессы. Образование: Университет Джорджа Вашингтона в США.

Тенге, жилье и социальное самочувствие

— Серик, только за последние два года курс тенге вырос с 445 до 526 за доллар. Как такая хроническая нестабильность национальной валюты сказывается на социальном самочувствии и экономическом поведении казахстанцев?

— Большую часть сбережений население хранит в тенге. Потому что держать доллары на депозитах нет смысла из-за низких процентов. Но крупные суммы бизнес хранит в валюте. Главные социальные последствия нестабильного курса очевидны: инфляция и удорожание импортных товаров. Доля импорта у нас высока, особенно лекарств, одежды и  бытовой химии.

В этом году наше агентство провело опрос: 75% респондентов ответили, что их волнует рост цен, причем более 50% сказали «очень сильно волнует». Это вопрос номер один в общественной повестке сегодня. От скачков курса доллара в первую очередь страдают люди с фиксированными доходами: бюджетники, наемные работники, пенсионеры. А это подавляющая часть населения.

Идет отток из областных центров в крупные города. Приток в Астану в этом году приближается к 100 тысячам человек, это рекордный показатель. Все это создает напряженный фон: растет тревожность, снижается оптимизм и вера в то, что завтра будет лучше. Падает доверие к органам власти.

Также прослеживается связь между недоверием к тенге и высокой закредитованностью. Люди берут товары в кредит, ожидая, что курс нацвалюты продолжит падать, а техника завтра подорожает. Они покупают в рассрочку, что усиливает кредитную нагрузку в стране.

— Цены на жилье в Казахстане высокие, особенно в Алматы и Астане. При этом стандартная ипотека недоступна большинству, а количество участников льготных госпрограмм ограничено. Почему покупка жилья стала экономической проблемой для казахстанцев и к каким социальным последствиям это может привести?

— Высокая стоимость жилья объясняется несколькими факторами. Структурные: быстрая урбанизация, большая внутренняя миграция и молодое население. Это создает постоянный высокий спрос на недвижимость. Коррупционный фактор заключается в том, что в стоимость строительства заложена коррупционная рента. Получение земли и тендеров сопровождается откатами.

Кроме того, неудачное решения в виде разрешения изъятия пенсионных накоплений спровоцировало резкий скачок цен, сделав жилье еще менее доступным для людей со средними и низкими доходами.

Жилье является базовой человеческой потребностью. Поэтому когда нет крыши над головой, это бьет по чувству уверенности и безопасности. В Казахстане квартира еще и символ успеха. Люди без собственного жилья воспринимают себя как «несостоявшиеся». Эта тема часто обыгрывается в современных казахских комедиях.

Главное негативное последствие в том, что врачи, бюджетники, наемные работники, для которых покупка жилья стала труднодостижимой мечтой, задумываются о смене профессии или эмиграции. Уехать собирать клубнику в Европе — популярный тренд в Казахстане. Заработать побольше, вернуться и купить квартиру. Мы видим рост трудовой миграции в Южную Корею и страны Европы. И эта тенденция будет усиливаться.

Когда люди 20 лет работают врачом или учителем и не могут купить квартиру, а чиновники с такой же официальной зарплатой имеют дорогие коттеджи, это отбивает желание учиться и честно работать. В таких условиях люди становятся более открыты к коррупционным схемам, поскольку не видят другого выхода.

Неравенство и феномен «двойной занятости»

— Эксперты все чаще говорят о необходимости реформ в пенсионной системе. Средняя пенсия едва покрывает базовые нужды, а будущее самозанятых, делающих минимальные взносы, выглядит вообще туманно. Верят ли казахстанцы в то, что накопления обеспечат им безбедную старость?

— С 2022 года мы видим, как снижается доверие ко всем институтам власти, особенно к правительству. ЕНПФ рассматривается как его часть. У людей складывается четкое понимание, что, выйдя на пенсию, они не смогут рассчитывать на то, что их накоплений хватит на жизнь. Нынешние пенсионеры получают в среднем 150 тысяч тенге при средней зарплате в 300-350 тысяч. Это значит, что их доходы сократились в два раза.

Плюс люди видят, как государство использует деньги из Нацфонда, а в кризис из ЕНПФ для решения текущих экономических проблем. Это создает ощущение неустойчивости будущего.

Поэтому казахстанцы не особо рассчитывают, что смогут прожить на пенсию. Основной расчет идет на поддержку семьи. У казахов принято, что дети помогают родителям. Плюс, многие понимают, что, скорее всего, придется работать на пенсии.

— В обществе растет ощущение несправедливости из-за огромного разрыва в доходах. Врач или учитель получают в среднем 350-500 тысяч, а топ-менеджер квазигоссектора от миллиона и выше. Почему сложилась такая ситуация?

— Официальная статистика по зарплатам не отражает всей картины из-за большого теневого и «серого» секторов. Подобное неравенство является серьезной угрозой социальной стабильности и фактором протестной мобилизации.

Мы наблюдаем, какой резонанс получают новости о больших премиях глав нацкомпаний, как в недавнем скандале, когда сотрудники «Казахтелекома» публично обвинили топ-менеджмент в несправедливом распределении премий и бонусов. Люди спрашивают у самих себя, почему они могут себе такое позволить, а рядовой сотрудник нет? Это сильный психологический эффект: «богатые богатеют, бедные беднеют».

Также главный феномен, который мы наблюдаем в последние годы, — рост двойной и даже тройной занятости. Люди, которые официально работают с девяти до шести, после работы вынуждены, например, «таксовать». Это стало массовым явлением. Многим, кто получает среднюю или выше средней зарплату, перестало хватать даже на базовые нужды из-за двузначной инфляции.

Хотя этот эффект пока не фиксируется статистикой, социально-психологические последствия очевидны: рост раздражения и усталости. Люди не отдыхают, не проводят время с семьей, что, конечно, отражается на качестве жизни.

Парламентская реформа и средний класс

— В Казахстане анонсирован переход к однопалатному парламенту. Насколько новая система сможет реально усилить роль этого органа, или ее влияние на баланс властей останется ограниченным?

— Я считаю, что это очередной декор. Вопрос не в том, как устроен парламент, а в том, как туда избираются депутаты. Пока выборы проходят непрозрачно, при нынешних партиях это вряд ли приведет к значимым улучшениям.

Если депутаты не представляют интересы разных социальных групп и не имеют легитимности в глазах избирателей, реформа будет очередной имитацией. Боюсь, будет много разговоров и видимости движения, ведь на референдум тратятся миллиарды бюджетных денег, а результат, скорее всего, будет только видимостью.

Тот факт, что более 60% граждан не считают, что нынешние политические партии представляют их интересы, является «слоном в комнате», которого игнорируют. Возможно, для власти главное сохранять управляемость парламентом любой ценой.

Но долго так продолжаться не может. Мы имеем «комбо»: падение доходов, инфляция, непопулярные решения и очередные имитационные реформы. На выходе получаем снижение доверия, скептицизм и апатию.

— Появился ли в Казахстане средний класс как устойчивая социальная группа? Или это категория людей, которые живут от зарплаты до зарплаты, но считают себя «не бедными»?

— В Казахстане средний класс — это узкая прослойка людей, чьи доходы позволяют инвестировать в образование и здоровье, в значительной степени представлена выходцами из квазигосударственного и государственного секторов. Это руководящие работники, которые неплохо живут за счет ежегодных премий и неформальных доходов.

Это не тот средний класс в классическом понимании, который независим от государства. Это очень лояльный средний класс. Да, есть небольшая прослойка предпринимателей, но они чувствительны к политическим изменениям и боятся потерять то, что имеют.

При этом наши опросы выявили 20-25% людей, ориентированных на продемократические ценности: они хотят больше свободы, считают, что митинги нельзя ограничивать. Это образованный городской класс, который объединяет стремление к политическим изменениям.

Сейчас, в условиях экономической нестабильности, этот слой стал радикализироваться. Они понимают, что государство уже лезет к ним в карман, например, через налоговую реформу. Поскольку у нас нет структурированной активности, все это происходит латентно.

В поиске «уверенности в завтрашнем дне»

— Кто сегодня в первую очередь уезжает из страны? Это финансово успешные, которым не хватает возможностей для роста, или те, кто ищет лучшего качества жизни?

— Наибольшее желание мигрировать выражает средний квалифицированный слой. Это примерно 10-15% тех, кто декларирует готовность к переезду. Они ищут возможность больше зарабатывать. И главное — уверенность в завтрашнем дне.

Люди устали от экономической неуверенности и кризиса. Все это создает понимание, что завтра лучше не будет, и подталкивает к отъезду. Также сильно актуализировалась тема экологии. Грязный воздух является одной из главных причин плохого здоровья.

— Принято считать, что студенческая молодежь в Казахстане аполитична. Это естественная особенность этого возраста или результат среды, в которой они живут?

— Нужно разделять молодежь. Группа 18-22 лет это студенты, они действительно наименее политизированы, наиболее лояльны и удовлетворены жизнью. После 25 лет идет резкое снижение удовлетворенности. Люди выходят на рынок труда, начинают жить самостоятельно и сталкиваются со всеми «прелестями» нашей жизни.

У «поколения Z» политическая активность выражается иначе: через онлайн-активизм. Риск быстрой мобилизации появится, если мы увидим экономический шок, например, массовое обнищание выпускников вузов. Но в Казахстане выстроена система контроля. Многим выпускникам выделяют гранты. Причем вузы — это максимально деполитизированные пространства. Сама среда, в которой они учатся, отталкивает их от политики.