В условиях жесткой конкуренции со стороны импорта, прежде всего, из Китая, валютных скачков и не всегда понятной тендерной практики в Казахстане, тем не менее, есть примеры успешных производств. Они не только поставляют продукцию высокого передела на внутренний рынок, но и развивают экспорт. Одно из них — мебельный завод TROYA в Павлодаре.
В интервью для Digital Business его основатель Рафаил Бразинский рассказал, почему существующая система госзакупок не стимулирует развитие производства, с какой рентабельностью работает мебельный бизнес и как на нее влияет ослабление курса тенге. Поговорили, с кем сегодня конкурируют на внутреннем рынке казахстанские заводы и фабрики, чем для нас может быть полезен опыт Турции и Узбекистана — в плане поддержки национальных производителей, и почему важно продвигать на экспорт не только туристический, но и промышленный потенциал Казахстана.
«С самого начала мы ориентировались на европейские стандарты»
— Рафаил, компания TROYA работает в Павлодаре с 2011 года. Как за это время трансформировалось ваше производство?
— Еще несколько лет назад мебельное производство в Казахстане было слабо модернизировано. Преобладал ручной труд, автоматизации практически не было. Но за последние 5–7 лет мы провели масштабную модернизацию, и это дало реальный эффект.
К этому этапу мы шли долго. За 12 лет накопили опыт, понимание процессов, насмотренность. Все это стало основой для стремительного роста за последние три года. Мы сделали серьезный рывок вперед.
С самого начала ориентировались на европейские стандарты — и по качеству, и по технологиям. Поэтому закупили и установили современное оборудование. Например, покрасочную линию, сделанную по последнему слову техники, приобрели в Турции. Сначала она была спроектирована под наши задачи, затем доставлена в Павлодар и интегрирована в процессы производства.
Если говорить о качестве и технологическом уровне, считаю, наша компания ничем не уступает европейским производителям. Мы используем их опыт, сырье, инженерные решения и при этом делаем продукт в Казахстане.
И сегодня TROYA является одной из немногих казахстанских мебельных фабрик, прошедших полную технологическую модернизацию и сохранивших локальное производство.
— Во сколько обошлась модернизация завода?
— Официально — 3 млрд тенге. Нам оказало поддержку государство в рамках инвестконтракта. В частности, бесплатно подвели электричество, частично возместили затраты на монтаж оборудования и запуск новых мощностей.
Сегодня у нас современный завод площадью 20 тысяч квадратных метров, где трудятся более 200 человек. Это результат многолетней работы, планирования и больших вложений. Мы прошли длинный путь и только начинаем раскрываться как производитель с экспортным потенциалом.
— Компания TROYA работает с четким социальным фокусом, вы производите мебель для школ. Где для вас проходит грань между бизнесом и ответственностью перед обществом?
— Школьная мебель напрямую влияет на здоровье наших детей. Поэтому мы принципиально используем только экологичное сырье. В чем ключевое отличие между китайской мебелью и нашей? Мы изготавливаем продукцию из 100% экологически безопасных материалов, которые не выделяют формальдегид и другие вредные вещества.
Наша мебель полностью соответствует требованиям ГОСТов и принятым стандартам качества. Для нас важно не просто продавать, а создавать продукт, за который мы можем отвечать перед родителями, школами и обществом в целом.
«В ближайшие месяцы казахстанские производители, скорее всего, ощутят снижение спроса»
— Как вы оцениваете текущее состояние мебельной отрасли в Казахстане?
— Дать точную экономическую оценку текущей ситуации в мебельной отрасли сейчас непросто. За период с 2022 по 2024 год мы наблюдали рост объемов производства и продаж в первую очередь за счет относительно стабильной макроэкономической среды, высокого потребительского спроса и доступности инструментов господдержки. Все это создавало благоприятный фон для развития отрасли.
Однако сегодня ситуация изменилась. Обострение геополитической обстановки, усиление внешнего давления и изменение рыночных настроений уже дают о себе знать. Мы фиксируем начало спада на рынке, и, на мой взгляд, он может затянуться на 2–3 года. Уже в ближайшие месяцы казахстанские производители мебели, скорее всего, ощутят снижение спроса.
Причины вполне конкретны: ограниченность внутренних бюджетов — как у бизнеса, так и у государственных заказчиков, небольшой по масштабам внутренний рынок и усиливающаяся конкуренция со стороны соседних стран.
— Речь о конкурентах из России и Китая?
— Российские производители сегодня не оказывают прежнего давления, их активность снизилась. А вот китайские компании по-прежнему сильны и агрессивно продвигаются на рынок. Этому способствует отмена виз с Китаем, а также стремительное развитие электронной коммерции, торговых онлайн-платформ. Китайская мебель стала значительно доступнее — и по цене, и по логистике.
Но не только Китай усиливает конкуренцию. Возможно, это прозвучит неожиданно, но сегодня ощутимое давление на казахстанских производителей начали оказывать компании из Узбекистана. Ранее этот рынок был недооценен, но теперь узбекистанский бизнес наращивает объемы и заходит в соседние страны. Если тенденция сохранится, через пару лет мебельная отрасль Казахстана может столкнуться с серьезными вызовами.
— Какова рентабельность мебельного бизнеса в Казахстане на сегодня?
— Главный фактор, влияющий на рентабельность казахстанских производителей, это нестабильность валютных курсов. Мы закупаем оборудование, сырье и комплектующие за доллары, евро, российские рубли. На фоне постоянных колебаний национальной валюты себестоимость продукции закономерно растет. Однако, чтобы удержаться на рынке, компании вынуждены искать нестандартные решения.
В нашем случае — это ставка на объем. Например, компания TROYA уже два года не повышает отпускные цены. Мы просто не можем себе этого позволить: любое повышение моментально ударит по спросу. Чтобы сохранить конкурентоспособность, мы увеличиваем объемы производства, перераспределяя издержки и стараясь компенсировать рост затрат на единицу продукции за счет масштабирования.
Тем не менее, несмотря на все принимаемые меры, рентабельность остается низкой. Для устойчивого развития бизнеса она должна составлять не менее 40%. В реальности же в мебельной отрасли Казахстана этот показатель сегодня едва достигает 20%.
— Слабый тенге и сильный доллар бьют по отечественному производству. Насколько за последние годы выросла себестоимость мебели?
— Валютные колебания действительно крайне болезненно отражаются на ценообразовании. В пиковые периоды себестоимость в тенге увеличивалась на 20–30%.
Не секрет, что все производственное оборудование импортное и закупается за евро или доллары. Мы жестко привязаны к валюте, и в условиях скачков курса логично было бы скорректировать цены на продукцию. Но этого не происходит, мы, как я уже отметил, вынуждены удерживать стоимость, поскольку иностранные конкуренты придерживаются той же тактики.
Добавим к этому фактор инфляции. Как работодатели, мы обязаны индексировать заработную плату сотрудникам. Но из каких источников это делать? При сохранении отпускных цен и росте затрат на сырье и логистику остается только один путь для повышения зарплаты: увеличивать объем производства, производительность и предлагать клиентам дополнительные сервисы.
«Порядка 40% мебели в школах по-прежнему иностранного происхождения»
— Ваша компания производит в основном школьную мебель. Насколько распространены случаи, когда импортную продукцию выдают за казахстанскую и поставляют в школы через госзакупки?
— Это действительно большая проблема. Вместе с НПП «Атамекен» мы пытались посчитать, сколько именно мебели иностранного производства попадает в казахстанские школы. Но столкнулись с тем, что официальной статистики просто нет. Основная причина кроется в системе кодирования ТН ВЭД (товарная номенклатура внешнеэкономической деятельности). Эти коды не дают понимания, для чего именно завозится мебель. Например, сейчас код ТН ВЭД указывает только на общий объем ввоза «мебели для сидения», и все.
Да, государство запустило программу поддержки отечественных производителей мебели, которая предусматривает различные преференции. Но при этом нет прозрачного механизма учета импорта. Никто не знает, сколько точно ввозят. А главное — контроль импорта школьной мебели полностью отсутствует.
По постановлению Правительства РК оснащение социальных объектов иностранной мебелью запрещено. Это прямое нарушение законодательства. Но в реальности онлайн-магазины полны объявлений о продаже школьных парт, завезенных из Китая или других стран. На них просто ставится маркировка «Сделано в Казахстане», и дальше, через недобросовестных поставщиков, эта мебель попадает в школы.
Ассоциация мебельной промышленности РК поднимает этот вопрос уже три года подряд. Сейчас ведется работа над созданием реестра отечественных товаропроизводителей. Но, к сожалению, одного контроля со стороны государства недостаточно. Бизнес тоже должен участвовать в очистке рынка.
Справедливости ради, ситуация стала лучше. Еще три года назад доля иностранной школьной мебели достигала примерно 70%. Сегодня, благодаря модернизации и росту производственного потенциала, казахстанская мебель занимает заметно большую часть рынка. Но импорт все еще сохраняется. По нашим оценкам, порядка 40% мебели в школах по-прежнему иностранного происхождения.
— Какие еще проблемы беспокоят производителей?
— По закону основной объем закупок школьной мебели проходит через систему госзакупок и тендеров. И именно здесь мы сталкиваемся с серьезной, до сих пор нерешенной проблемой. Согласно действующим правилам, производители не имеют права участвовать в тендерах напрямую. Это могут делать только общественные организации инвалидов (ООИ) Республики Казахстан.
Фактически это означает, что я, как производитель школьной мебели, не могу подать заявку самостоятельно. Сначала заявку подает ООИ, которая формально числится производителем. По сути, такие организации выступают в роли посредников между реальным бизнесом и государственными школами.
Да, мы понимаем важность социальной ответственности, и как бизнес мы готовы вносить свой вклад. Но не через схему, которая ограничивает доступ производителей к государственным заказам и вносит искажение в саму логику конкуренции.
Два месяца назад Министерство финансов РК передало последний оставшийся код ОКЭД, дающий право на участие в закупках школьной мебели, исключительно общественным организациям инвалидов. В результате производители окончательно оказались отстранены от процесса поставок по госзакупкам.
Мы считаем, что необходим сбалансированный подход. Сейчас система работает в интересах только одной стороны, что искажает конкуренцию и ограничивает возможности развития отрасли.
При этом по закону общественные организации, участвующие в тендерах, обязаны изготавливать продукцию самостоятельно. Разрешается передавать до 30–40% объема на субподряд. Однако на практике механизмов контроля практически нет. И это отдельная проблема.
«Государству стоит обратить больше внимания на поддержку именно казахстанских экспортеров»
— На какие рынки вы сейчас поставляете продукцию? Где реализуете выросшие объемы производства?
— Когда я говорю об увеличении объемов, то, конечно, имею в виду не только внутренний рынок, но и экспорт. TROYA, наверное, одна из первых мебельных компаний Казахстана, начавших поставки в страны СНГ на постоянной основе.
Сегодня мы производим продукцию высокого передела. Сырье закупаем в России и иногда в Узбекистане, но вся переработка и сборка происходят на нашем заводе в Павлодаре. Уже полностью готовую мебель отгружаем на экспорт.
У нас заключены контракты со многими партнерами в СНГ. И в этом году мы впервые подписали соглашение на поставку мебели в одну из стран Восточной Европы. Сумма сделки пока небольшая, но для нас это по-настоящему исторический шаг.
— Какая форма господдержки сейчас наиболее важна для производителей? В чем бизнесу требуется реальная помощь?
— Сегодня производителям особенно необходима поддержка в направлении экспорта. Государство активно помогает компаниям в других секторах, например, в пищевой промышленности или в сфере туризма. Проводятся фестивали, приглашаются блогеры, создается медийная повестка. Но Казахстану нужно демонстрировать не только природные пейзажи и туризм, а и свой производственный потенциал.
Посмотрите, как это делает Турция. Там государство за свой счет привозит иностранных байеров, владельцев магазинов и торговых центров на фабрики. Те знакомятся с производством, видят все своими глазами — и уже на месте подписываются меморандумы, соглашения, контракты. Нам необходимо нечто подобное: чтобы наше правительство способствовало визитам крупных зарубежных компаний на казахстанские заводы и помогало продвигать местных производителей.
К тому же у зарубежных бизнесов есть реальный доступ к международным выставкам в составе национальных делегаций. Консульства организуют для них деловые мероприятия, встречи, презентации. Им предоставляют площадки для общения с крупными международными компаниями, готовыми покупать продукцию.
Что касается преференций, стоит обратить внимание на подход других стран. Казахстан на сегодня один из немногих рынков, по-настоящему открытых для любого иностранного бизнеса. А, например, в Узбекистане действует совершенно иная модель. Там государство намеренно выстраивает барьеры для внешних игроков, чтобы защищать и развивать собственное производство. За три десятилетия независимости в стране сформировался устойчивый менталитет: население предпочитает покупать местные товары, а не импорт. Мы пробовали экспортировать нашу мебель в Узбекистан. Но они адаптируются очень быстро: проходит всего несколько месяцев, и уже на рынке появляется их собственный аналог.
Все преференции у них работают в ручном режиме. Стоит начать ввоз продукции, моментально находятся законные инструменты, чтобы ограничить доступ. В частности, через акцизы и различные нетарифные барьеры.
Но они не просто защищают рынок. Узбекистан последовательно развивает ключевые отрасли: у них есть собственное автопроизводство, активно растет легкая и текстильная промышленность, и они продолжают инвестировать в новые секторы экономики.
— Можно ли говорить о реальных инвестициях в отрасль — со стороны государства или частных игроков?
— Мы используем все доступные меры государственной поддержки. На сегодня их достаточно. Например, нашей компании были одобрены субсидированные кредиты через фонд «Даму». Это позволило нам усилить производственную базу и стабилизировать оборот.
Что касается частных инвестиций со стороны крупных игроков, здесь ситуация иная. Объем рынка в нашем сегменте составляет порядка 40 миллиардов тенге и пока не вызывает у них большого интереса. Поэтому мы полагаемся на собственные ресурсы и реинвестируем собственные оборотные средства в развитие бизнеса.
Повторю, на мой взгляд, государству стоит обратить больше внимания на поддержку именно казахстанских экспортеров. Было бы действительно эффективно, если бы наши посольства за рубежом активно знакомили казахстанские компании с крупными международными партнерами. Для казахстанских экспортеров критически важна представленность за пределами страны. Без этого масштабировать бизнес будет крайне сложно.
Вам может быть интересно